***


У защищённых марлей окон,
На подмосковной старой даче
(Две комнатушки и терраса,
Что взяты на лето внаём),
Себе признаюсь ненароком,
Что мог бы жизнь прожить иначе,--
Жаль лет, потраченных напрасно,
С тобой не прожитых вдвоём.

Недугом медленным затронут,
Но им пока ещё не сломлен,
Припомнив о сыновнем долге
В преддверьи каменной плиты,
Я проследить пытаюсь хроны
Своей безвестной родословной,
Мой путь наметившей недолгий
От темноты до темноты.

Здесь третьим не был я к поллитре,
А был всегда я третьим-лишним,
На землях, глинистых и вязких,
Которых не было родней.
Я краска из другой палитры,--
Так уготовано Всевышним,
И нет в крови моей славянских
Болотных северных корней.

Сохой не вспарывал я землю,
Не рыскал с кистенём по чаще,
И коршун, над Каялой рея,
Не трогал моего лица.
Я мутного хмельного зелья
Из костяной округлой чаши
Не пил, поскольку у евреев
Не пьют из черепа отца.

Что проку мне в степной полове,
В речонках узеньких тарусских,
В напеве песни однозвучной,
Что с детства в памятти жива?
Мой дед в губернском Могилёве
Писал с ошибками по-русски,
Мои израильские внучки
Забудут русские слова.

Я вывих древа родового,
Продукт диаспоры печальной,
Петля запутанной дороги,
Где вьюга заметает след,
Но Бог, что был вначале Словом,
Дал здесь мне воздух изначальный,
И сочетанье звуков в слове,
Которому замены нет.

Не быть мне Родиной любимым,
Страны не знать Обетованной,
Но станут в час, когда я сгину,
Замучен мачехою злой,
Строка моя, смешавшись с дымом,
Российской песней безымянной,
А плоть моя, смешавшись с глиной,
Российской горькою землёй.

1995