***


В те июльские дни, что катились ни шатко ни валко, 
В ту эпоху, что стала теперь чужая, 
Давид Самойлов, подвыпив, брал канотье и палку, 
Старика богатого изображая.
Это было в Опалихе, помнится, или в Пярну -- 
Городке, казавшемся иностранным.
Он играл старика, который живёт шикарно
И красивых женщин водит по ресторанам.
Мы приплясывали вокруг на одной ножке, 
Ещё не сменившие водку на кока-колу, 
Распевая песенку из пластинки с картинкою на обложке, 
Изображавшей слонёнка, идущего в школу.
Самойлов не стал стариком, умерев молодым на сцене,-- 
Он остался ребёнком, взбалмошным и капризным, 
И когда в его строчках ищу для себя панацею, 
Надо мною витает хмельной и весёлый призрак.
Я и сам сегодня старше его, пожалуй.
На могиле Самойлова с вязью латинской камень.
Поколение славное кончилось с Окуджавой 
Воевавших поэтов, не сделавшихся стариками.
Вспоминая песенки, певшиеся когда-то, 
Подсчитавший свои пенсионные скромные средства, 
Всё горюю о том я, что старость моя не богата
Ни осеннею мудростью, ни откровеньями детства.

1999